назад, когда Униру было десять лет, а мне — шестнадцать, Ниур ушел в далекое странствие, сказав лишь, что намерен отыскать легендарные Врата в мир богов, располагающиеся, согласно легендам, где-то на краю человеческих земель. Учитель всегда увлекался легендами и множество всяких поведал нам с Униром, однако сам полностью поверил в них лишь тогда, когда познакомился с Рюу. После этого он все больше и больше начал грезить о том, чтобы отыскать божеств и прочих легендарных существ. Однако сколько бы ни начинал поднимать этот вопрос в беседах с Рюу, тот всегда отказывался помогать мужчине и твердил, что человеку лучше оставаться в том мире, к которому он принадлежит, а иначе легко потеряться в межмирье и не найти дорогу обратно. Вот только упрямство дракона лишь сильнее раззадоривало любопытство мастера кисти: Ниур от этих слов с большим усердием принимался за поиски предположительного местоположения Врат, основываясь на многочисленных легендах, почерпнутых из рассказов ученых мужей и библиотечных свитков, а также мемуарах тех, кому якобы удалось хоть немного соприкоснуться с божественным. Если первые пару лет Ниур еще как-то обучал меня с Униром, да и заказов принимал много от господ и победнее, и побогаче, то затем жажда познания овладела им настолько, что постепенно мастер забросил все свои прошлые дела, проводя дни и ночи за свитками в поисках давно мучивших ответов. Исполнение заказов со временем полностью легло на плечи Унис. Мы же с Униром принялись совершенствовать мастерство кисти, работая сообща и придумывая новые техники и заклинания, а также улучшая уже то, что знали. Время от времени нам помогала Унис, обучая тому, что ей известно, и давая тот или иной полезный совет. Она, в отличие от Ниура, никогда не давила на нас и не заставляла до ночи засиживаться с тренировками, однако была куда более безразличной насчет нашего обучения, чем ее муж — подчас мне вообще начинало казаться, что женщине было наплевать на всех кроме своей работы. Такое впечатление производила она молчаливостью и малоэмоциональностью. Однако, вспоминая о тех днях сейчас, я не соглашусь с прежним собой: Унис делала куда больше, чем могло показаться — она следила за домом, время от времени готовила пищу (хотя нередки бывали случаи, когда мы ели в забегаловках или то, что дарили щедрые заказчики), вела беседы с клиентами, общалась с печатниками и издателями… а Ниур тем временем либо рисовал, либо зарывался носом в свитки, либо уходил куда-нибудь перекусить. Он не курил и не злоупотреблял выпивкой, хотя, судя по картинам, в женщинах толк знал… однако я ни разу не видел, чтобы мастер посещал подобного рода заведения.

Шли годы, и, спустя несколько лет моего пребывания в доме, Ниур заявил, что уходит на поиски Врат, примерное местонахождение которых смог, наконец, вычислить. Унис, никогда обыкновенно не ругавшаяся с ним, и на этот раз не начала возмущаться: хуже того, она вообще ничего не сказала, от нее не послышалось даже прежних редких подколов в духе «Снова в своих свитках вычитал всякую чушь?» Я никогда не понимал, что творилось у той женщины в голове… и, похоже, больше уже не узнаю. Интересно, ее отец, великий заклинатель кисти Ниир, тоже был таким же странным? Рюу тогда в городе не было, да только сомневаюсь, что он бы в противном случае смог бы отговорить Ниура — если мастеру что-то взбрело в голову, тот всегда шел напролом, и ничто не могло его переубедить.

В тот день Унис сказала, что они с Униром остались теперь вдвоем, и меня это, сказать по правде, ранило, однако я все равно продолжал любить их обоих так, как некогда желал любить свою погибшую семью, отвергшую меня. Ничто не сможет стереть из моей памяти те счастливые дни, которые мы проводили вместе. Как Унис наносила на мои пятна травяную мазь, говоря из раза в раз, что она поможет. Как Ниур заставлял меня смотреть на свое лицо в зеркало, утверждая, что я должен принять себя таким, какой есть, а иначе творить заклинания особо не выйдет, ибо истинная сила заклинателей кисти заключается в вере в себя. Как Унир рассказывал мне, когда родителей не было дома, о монстрах, которых в ночи рождала его богатая фантазия и странные гравюры учителя с чудовищами.

Унис долго болела и умерла одной зимней ночью. Мы с Униром помогали ей с заказами и лечением как могли, но ничто неспособно было вылечить женщину — все врачи лишь качали головами да разводили руками, предлагая малоэффективные лекарства, чтобы хоть немного облегчить страдания. Более того, от Ниура уже много лет не было ни весточки, что только ухудшало ситуацию и общее настроение. Меня в ту ночь не было дома, и Унир, спавший рядом с матерью на расстеленном матрасе, нашел ее в таком состоянии уже ранним утром — женщина лежала на боку и смотрела на него неживым взглядом. Увиденное настолько потрясло юношу, что якобы призрак матери начал время от времени являться к нему по ночам. Я пытался образумить и успокоить сводного родича, говоря, что все это не более чем чувство вины да грусть потери, но не похоже, чтобы он слушал меня.

Похоронив Унис, Унир принялся дольше сидеть за рисованием, оттачивая технику, однако по эмоциональной части его работы так далеко и не продвинулись, оставаясь… по большей части безжизненными. Красивыми, но неживыми. Как мастерски сделанная кукла — одни найдут ее очаровательной, а другие наоборот зловещей. Одни заказчики были очень довольны результатами его работы, другие же приходили в ярость, и последнее вводило Унира в отчаяние, хотя он всеми силами старался не выказывать этого. Я же перестал рисовать гравюры, принявшись использовать силу кисти только для сокрытия пятен на лице и для того, чтобы очаровывать особо упертых мужчин и женщин. Кутить, играть в азартные игры да получать деньги от любовников и любовниц у меня получается куда лучше, чем рисовать, хотя Унир и утверждает обратное… однако, по сравнению со мной, он гений, который с годами, думаю, сможет сравниться или даже превзойти мастерство своего отца. А я же… ха… все, что нормально могу — только лицо себе рисовать, подстраховывать лестные речи в адрес очередной красавицы да всякие огненные заклинания творить. Неудивительно, что в один прекрасный момент Унир, сытый всем этим по горло, взял и выставил меня за дверь. Я его не виню… даже не обижен. Ну, разве что самую чуточку. Настолько чуточку, что спустя пару месяцев так ни разу и не